вот некоторые фото Ейска

и еще.фотка выше-это коса. туда специальные экскурсии катаются. грязевые ванны принимают

Здорово, ездишь с ансамблем! На фестивалях, наверное, столько новых знакомых можно найти!
Очень красивые фото! Я мало где была, поэтому мне все кажется интересным:)

Зарисовка поездки моей сестры... поэтому кое-что просто не буду указывать..

***** — Сантьяго

Перелететь с одного континента на другой, оказывается, не так и сложно. Путь складывается из более-менее кратких отрезков: из пункта А в пункт В (***** — Москва), из пункта В в пункт С (Москва — Париж), а потом уже и пункт D не за горами. Хотя как раз за горами, за Андами, но видно их из окна вовсе не было, потому что в течение всего перелета окна были зашторены, а все пассажиры пялились в кресло впереди сидящего, куда были вмонтированы мини-телевизоры. Кстати, на этих мини-экранах желающие могли лицезреть карту полета: игрушечный самолетик, пересекающий зеленый континент.
Перелет в Москву был самым обыкновенным, запомнилось только, что «Аэрофлот» ужасно кормит и так же ужасно говорит по-английски: стюардессы — не знаю, впрочем, зачем — дублировали родную речь чужою, но при этом так ее зажевывали, что будь в салоне иностранцы, они бы ни за что не догадались, что это им пытаются втюхать эти странные русские.
В Шереметьево-2 я была уже часов в 8 утра, тут «Аэрофлот» не подкачал, а даже наоборот — из терминала-1 в терминал-2 авиакомания перевозит пассажиров на бесплатном автобусе, который ходит каждые 30 минут, а то и чаще. Так что переживания по поводу скачков с чемоданами были напрасны. Проехалась с комфортом.
Соврать, что тусоваться в Шереметьево-2 было весело, постесняюсь. Было очень скучно. Аэропорт не обустроен для ожидающих рейса, сидеть просто негде, не говоря уж о полежать. Но, следуя совету мудрых знакомых, я перебралась на полупустой аэровокзал, куда из Москвы приходят экспресс-поезда с будущими пассажирами, и часов пять провалялась на весьма уютном диванчике в обнимку с «Америанскими богами» Нила Геймана (хорошая, кстати, книжка).
Перелет в Париж длился часа четыре, но поскольку рядом со мной сидел чрезвычайно разговорчивый ирландец, время пролетело незаметно. Поговорили обо всем: сколько лет он живет и работает в России и что он о ней думает, чем занимается его жена во Франции, в какую школу он думает отдать свою дочь, как в Англии относятся к ирландцам и как сильно ему не понравилось в США. Единственное, что для меня осталось неизвестным, это как звали моего собеседника.
После посадки в аэропорту «Шарль де Голль» ирландец, как истинный джентльмен, помог мне донести сумку и разобраться с тем, в какую сторону шагать, чтобы оказаться в нужном терминале. Спасибо тебе, дорогой безымянный друг! На мини-поезде я доехала до нужной станции и, следуя за отрядом чилийских детей и двумя неграми, прошла очередной досмотр, где у меня отобрали недопитую бутылку сока, купленную, прямо перед посадкой в самолет, в московском зале ожидания аж за 100 рублей. Скучающая француженка в круглых очках сказала: «Это запрещено. Пейте сок прямо сейчас или выбрасывайте». Пить не хотелось, пришлось выкинуть. 
Не знаю, как в других частях аэропорта, но терминал 2Е мне понравился. Огромные окна, большие залы ожидания с удобными креслами — сиди не хочу, некоторые из них оборудованы маленькими столиками для ноутбуков. Между залами ожидания стоят столы с компьютерами для выхода в Интернет. Услуга платная, цены кусачие — 2 евро за 15 минут, и я решила не баловать французов своими деньгами. За все время, что я провалялась (естественно, в обнимку с богами и в борьбе со сном) на вполне удобной лежанке, только два человека подошли к «интернет-кафе». За «сэкономленные» 2 евро я купила себе бутылку воды Evian — ничего, кстати, особенного, вода как вода, русский сок был бы лучше! Еду тоже можно было купить, но, побродив мимо пицц, австрийских сэндвичей и прочей ерунды, я осознала полное отсутствие аппетита и пошла гулять по магазинчикам. Ничего путнего в аэропортах не продают — это, видимо, традиция, даже непонятно, за счет чего все эти торговые точки живут. Единственное, что было любопытным, это киоск обмена валюты, где можно было продать/купить не только евро и доллары, но любую национальную валюту, конечно, с очень большой комиссией. Но оставшиеся в моем кармане 200 рублей я решила не менять — пусть будут.
Ожидавшие того же рейса, что и я, чилийские дети развлекались, катая друг друга на багажных тележках. Сотрудник аэропорта, видимо, из зависти, тоже решил поразвлечься и ездил туда-сюда на мотороллере, возя за собой целый поезд из тележек. Шумел сильнее чем дети!
Самолет на Сантьяго был огромный: девять мест в каждом ряду, а сколько рядов, я даже не знаю. Я сидела в 26-м, это было где-то в первой половине салона. Стюардов и стюардесс было человек 6-7, они постоянно бегали и что-то предлагали — поесть, попить, пристегнуться, отстегнуться, — причем все это аж на четырех языках. Кстати, кормили хорошо и поили вином на выбор. Да здравствует Air France!
Я сидела в центре, между двух китайцев. Китаец слева, худой, нервный и в очках, говорил со мной по-английски, китаец справа, толстый и спокойный, спал, молчал или говорил по-китайски с китайцем слева, потому что со мной, естественно, это обсудить что-то было бы сложно. Оба летели по работе, как, видимо, и остальные китайцы, которых в самолете было немало. Была парочка русских, но в основном народ говорил по-испански, стало быть, ехали домой.
Лететь четырнадцать часов подряд — это трудно. Не спасают ни фильмы на выбор на любой вкус на любом языке, ни перерывы на обед, ни походы в туалет, ни желание поспать, ни попытки сесть так, а не эдак. Тело ломит и хочется сойти с самолета. Если вдруг кто подумывает об автобусном туре по Европе — бросьте эту затею. Лучше сразу застрелиться.
Самолет летел, почти постоянно пребывая в зоне турбулентности, серьезные и ответственные стюарды не разрешали вставать и все время проверяли пассажиров на пристегнутость. К тому времени, когда самолет пошел наконец на посадку, меня уже так перетрясло и укачало, что я неблагодарно выплеснула обратно только что проглоченный завтрак, причем не только на пол и на себя, но и на обоих китайцев, которые, впрочем, весьма деликатно на это дело прореагировали, молча протерев свои штанины салфетками и продолжив прерванную мною дискуссию.
Но мне все-таки взгрустнулось, и вместо того чтобы радостно скакать по новому континенту, я мрачно побрела в поисках ближайшего туалета, чтобы отстирать от штанов следы завтрака. В туалете вертелись толпы прихорашивавшихся теток, одна из них даже любезно предложила мне свою косметичку, от которой я так же любезно отказалась.
Отстав из-за своей постирушки от толпы пассажиров, вываливших из нашего самолета, я стала рыскать в поисках багажных транспортеров. Не найдя ничего похожего, я догадалась спросить, где же они могут быть, и выяснилось, что сначала я должна пройти паспортный контроль, и только потом получить чемоданы. Почему-то мне казалось, что должно быть наоборот, но, впрочем, это не важно.
Получив отметку в паспорте о прибытии в Чили и взвалив вновь обретенный багаж на тележку, я прошла через последний пункт таможни, где мне повезло: на досмотр бездонного чемодана стоявшей передо мной китаянки ушло столько времени, что очередь застопорилась, и на меня махнули рукой — мол, иди, свободна, потрошить не будем, следующий. Я оглянулась на следующего — конечно же, представителя Китайской республики, — и пошла. В Сантьяго, в котором лил зимний дождь.

На первый взгляд

Горы тут вырисовываются неожиданно. Идешь себе по улице, глядя по сторонам, вдруг небо расчистилось — и вот они, Анды, белеют на горизонте. Кажутся очень близкими, хотя, конечно, это обман зрения. В хорошую погоду с нашего балкона, если смотреть налево, видна гора Сан Рамон, если направо — гора, название которой я еще не выучила. Прямо смотреть нет особого смысла: взгляд утыкается в многоэтажки, но за ними все равно они — горы.

В центре города, минутах в двадцати от нашего дома, зеленеет холм Санта Люсия. Потрясающее место. Это сквер, устремленный в небо. В самом низу — фонтан, на самом верху — башня со смотровой площадкой, между ними — прогулочные зоны, ступеньки, лесенки, подъемы, скамейки, кафешки и деревья, деревья, деревья. Когда глядишь сверху, город, конечно, лежит как на тарелочке. Чтобы подняться наверх, надо пройти через пункт контроля: отчитаться, кто ты, откуда, где живешь. Так работает система безопасности, цели которой я не вполне понимаю. Каждый день в полдень здесь стреляют из пушки. Место туристическое, но много здесь и местных, гуляют семьями, с детьми и собаками. Собаки чаще всего гуляют сами по себе, бесхозные. Их в Сантьяго вообще очень много, но выглядят они все хорошо, сытые, довольные и абсолютно беззлобные, видимо, их подкармливают все кому не лень. А вот кошек нет. Подозреваю, что собаки их просто съели.

Если от Санта Люсии пройти еще минут двадцать, дойдешь до холма Сан Кристобаль, он, кажется, самый высокий в городе. На вершину можно добраться пешком, на велосипеде, на такси. Но быстрее всего — на фуникулере, построенном лет сто назад. Это вагончик, идущий по рельсам вверх по прямой под углом градусов сорок пять. На промежуточной остановке — зоопарк, на конечной — просто парк. На самой вершине установлена фигура Девы Марии (Virgen Maria) и небольшая часовня. Но народ сюда ходит, конечно, не молиться, а гулять — парами, с друзьями, с семьями. Дети жуют конфеты и сахарную вату. Взрослые тусуются за столиками маленьких кафе и пьют, чего душа пожелает. У подножия статуи все усаживаются на ступеньки и глазеют на  город — огромный, растекающийся во все стороны до самых гор. Ощущение, что ты в чаше, возможно, чаше Грааля, хотя, может, и просто в супнице. Зависит от настроения созерцащего.

Дом, где я живу, — в центре Сантьяго. Когда-то это был даунтаун, сейчас это нечто странное. Здесь соседствуют старые изношенные домишки и новые, только что отстроенные высотки, Президентский дворец, Университет Чили и перуанские забегаловки, овощные и мясные рынки и какой-то элитный клуб чилийской аристократии. Короче, до всего рукой подать, выбирай на вкус.

Занятно, но особого ощущения иностранности нет. Да, все говорят по-испански, но, собственно, язык и пальмы — это пока все, что кажется чужим. Магазины продают те же китайские шмотки, что у нас. Цены фактически те же. Супермаркеты устроены точно так же и продают почти то же, с чуть заметным налетом национального колорита. Даже рекламные ролики по телеку — те же самые: Colgate, PediGree, Activia etc. Кстати, местная реклама PediGree меня сильно повеселила (хотя, может, она и в России такая же, телек-то я редко смотрю, вот и отстала от жизни). Девочка лет семи рассказывает, какая чудная у нее теперь стала собачка, и шерсть-то у нее шелковистая, и глазки-то блестят, и вообще все распрекрасно. А завершается весь этот восторг самым замечательным образом: девочка со счастливейшим лицом протягивает зрителю совок с коричневыми «колбасками» и заявляет «Y las cakitas ahora son mas duras! (И какашки теперь более твердые!)». Ну кто теперь откажется купить PediGree?

Телевидение здесь вообще странное, на мой взгляд. Например, программа Intrusores длится несколько часов, на протяжении которых сидящие в студии пять человек с чувством исполняемого государственного долга сплетничают, от кого беременна подруга какой-то местной звезды, кто должен признать этого ребенка и как срочно это надо сделать, а также какая из стриптизерш, участвующих в телеконкурсе танцев у шеста, хуже выглядит и лучше скандалит с остальными конкурсантками. Кроме того, все эти пять человек на полном серьезе обсуждают перспективы развития взаимоотношений главных и второстепенных персонажей третьесортной мексиканской теленовеллы, которую транслирует канал, героини которой, в свою очередь, страдают от неизбывной тоски, разгуливая по плантациям, скажем так, в дезабилье. Очень познавательная передача, сами понимаете.

От сотрудников министерств я в шоке. Они такие странные — не просто вежливые, а реально дружелюбно настроены и пытаются помочь, старательно и даже вроде с удовольствием работают. Ни тени привычного высокомерия, мол, я начальник, ты дурак. Чувствуешь себя человеком. Повторяю, я в шоке. Наверное, я все-таки за границей.

В министерстве иностранных дел, где я продлевала визу, со мной работала очень сонная тетка, все делала чрезвычайно медленно — однозначно, ей некуда было торопиться. Пока она поправляла очки, выходила из-за стола, чтобы сморкнуться в огромный платок, и, разлапив пальцы со свеженакрашенными ногтями, неспешно вбивала в компьютер мою фамилию, ее коллега слева общался с парой небрежно одетых хиппи, которые хотели продлить свое пребывание в Чили еще на три месяца, но не могли, потому что по местным законам нужно продемонстрировать некое количество денег, которых у них не было. Разговор сводился к следующему: «Мы хотим остаться». — «Это возможно, но вы должны показать счета с наличием денежных средств». — «Но у нас нет счетов, и средств нету». — «Извините, но тогда вы не можете продлить визу, раз у вас нет денег». — «Но мы хотим остаться...»

Сказка про белого бычка осталась мною недослушанной, потому что моя копошившаяся тетка запросила Tarjeta de viaje (дорожную карту), которой у меня не было. Тетка вздохнула, грустно на меня посмотрела и медленно и печально стала писать адрес, где я могу ее получить. Я тем временем решила еще раз проверить все свои карманы, и выяснилось, что то, чего она от меня хотела, — это голубая бумажка, выданная мне в самолете, которая в моей голове называлась «декларация для въезжающих в Чили» и которую я уже подумывала выкинуть, слава богу, не успела. Короче, в другое место идти не пришлось, легким ударом печати мне продлили турвизу до трех месяцев.

После этого я пошла в другой кабинет, дабы мне рассказали, какие документы необходимо представить, чтобы получить вид на жительство. Работавшая со мной дама была полной противоположностью предыдущей — тараторила не переставая, хохмила на каждом выдохе и даже — между делом — успела рассказать, как и почему ее сына не пустили в Новую Зеландию, и как он страдает, и как его мечты рухнули, и как она зла по этому поводу. А не пустили его, кстати, потому, что в одном с ним самолете летел бразилец с липовой визой, и когда это обнаружил паспортный контроль, всех латиноамериканцев с этого рейса развернули и выслали обратно. Без разговоров. Добро пожаловать в Новую Зеландию!

Автобусы здесь похожи на московские, только, кажется, чуть больше и удобнее: входишь в переднюю дверь, магниткой машешь перед счетчиком и проходишь внутрь. Выходишь из двери в середине салона. Пока едешь, тебя развлекают местные музыканты, сменяющие друг друга фактически на каждой остановке. Одни играют на флейтах, другие дурным голосом воют под гитару песни против Пиночета, который уже много лет как помер. Естественно, по окончании «концерта» выступающие просят денег. Желающие с ними — деньгами и музыкантами — расстаться, раскошеливаются. Играют музыканты не только в автобусах, многие просто ходят по улицам и дудят, кто во что горазд. Бывают одиночки, бывают целые ВИА. Смешнее всех — танцоры перед входом в крупные магазины, которые выделывают странные асимметричные и далеко не всегда ритмичные па. Я пока не видела, чтобы танцорам давали деньги. Собственно говоря, и не за что. Я точно не дам.

Здесь довольно много бомжей. Они спят на улице: трезвые — на скамейках, пьяные — на тротуарах. Полиция их не трогает, видимо, они никому не мешают. В общем-то, я ни разу не видела, чтобы они хоть как-то с кем-то общались. И днем, и ночью все как один спят: валяются себе на полу, и все. Может, это у них работа такая?

И в завершение, о погоде. Август в Чили — зимний месяц. Но сегодня температура воздуха +28° С